На BMW Анди Райхмута, взявшегося подвезти корреспондентов SM, красуется номерной знак UR-4. Его выдали четвертой по счету машине в кантоне Ури еще в те времена, когда все ездили на телегах. Раритетный знак — предмет особой гордости Райхмута. Почтение к традициям у швейцарцев в крови, рассуждает он, сворачивая к заводу компании Oerlikon, долю в которой купила «Ренова» Виктора Вексельберга. До покупки основанная в 1906 г. Oerlikon тоже считалась воплощением вековых традиций.
На BMW Анди Райхмута, взявшегося подвезти корреспондентов SM, красуется номерной знак UR-4. Его выдали четвертой по счету машине в кантоне Ури еще в те времена, когда все ездили на телегах. Раритетный знак — предмет особой гордости Райхмута. Почтение к традициям у швейцарцев в крови, рассуждает он, сворачивая к заводу компании Oerlikon, долю в которой купила «Ренова» Виктора Вексельберга. До покупки основанная в 1906 г. Oerlikon тоже считалась воплощением вековых традиций.
В стране Вильгельма Телля делают не только хронометры с турбийоном, сыр и шоколад. Заводами Oerlikon, подвизающейся в космических технологиях, или основанной в 1834 г. фирмой Sulzer, которая выпускает турбины, швейцарцы гордятся не меньше, чем своими легендарными часовыми мануфактурами.
Покусившейся на святое «Ренове» (группе принадлежит 13,8% в акциях и 7,6% в опционах Oerlikon и 24,5% в акциях и 7,4% в опционах Sulzer) досталось от гордых наследников Телля по полной. «Никому не известный русский хочет скупить пол-Швейцарии!» — негодовал таблоид Blick. Респектабельная Finacial Times намекала на рейдерский характер бизнеса партнеров Вексельберга. Швейцарская Федеральная банковская комиссия затеяла расследование обстоятельств покупки акций Sulzer.
Стоила ли овчинка выделки? Ведь в итоге «Ренова» даже не получила контроля в швейцарских компаниях. «Рано или поздно развитие российской экономики упрется в дефицит высоких технологий, — объясняет исполнительный директор группы Алексей Москов. — Можно, как Советский Союз, пытаться делать все самим. А можно, как нынешний Китай, и импортировать технологии, и разрабатывать. Мы собираемся обеспечить швейцарцам комфортный заход на наш рынок, чтобы привести в нашу страну инновации, для появления которых требуются десятилетия исследований».
«Такой мост в Россию, как “Ренова”, — это определяющий фактор для нашего бизнеса», — вторит Москову вице-президент Oerlikon Буркхард Бёндель. Контраст с тем, что говорили в Швейцарии о «Ренове» еще год назад, просто поразительный. Член правления «Реновы» Владимир Кузнецов, входящий в советы директоров обеих швейцарских компаний, уверяет, что все дело в умении Вексельберга «договариваться по-хорошему в жесткой бизнес-среде». А еще Вексельберг, продолжает Кузнецов, всегда мечтал возродить былое техническое величие нашей страны — все-таки и спутник, и человека в космос первыми запустили. «Ренова» под это дело даже венчурный фонд открыла — он, правда, просуществовал всего три года. «Не сумели мы его дотащить до экономики, — сетует Кузнецов. — Проекты по масштабам группы оказались копеечные (в сумме около $2,7 млн. — SM). Игрушка, а не бизнес».
Заказчики Oerlikon — Европейское космическое агентство, Bosch, Caterpillar, CMC Magnetics, Ferrari, Kraft Foods, Reliance, Sony и многие другие — используют ее станки и технологии для производства солнечных энергетических модулей, автомобилей, компьютеров, нефтяных платформ, ракет и шин. 90% всех CD-R и DVD-дисков в мире штампуется на ее оборудовании. А еще Oerlikon делает обтекатели ракет Ariane и Atlas, детали двигателей болидов «Формулы-1» и корпуса европейских спутников. В год Oerlikon тратит на научно-исследовательские разработки более $300 млн, или 4,9% своего оборота. НИОКР занимается примерно десятая часть из 19 000 сотрудников Oerlikon.
Словом, партнеры для возрождения российского технологического лидерства самые подходящие. И Россия для них — отличный рынок. Правда, поначалу в благородные цели «Реновы» швейцарцы не верили. Улучшить имидж Вексельберга в их глазах не помог даже искусный PR-ход. В июне 2006 г., накануне объявления о покупке первого пакета Oerlikon, он на четыре месяца привез в цюрихский музей Bellerive свою коллекцию яиц Фаберже.
Дело в том, что продавцом акций был австрийский фонд Victory, прославившийся в 2004 г. рейдерской атакой на крупнейшую в Австрии технологическую группу VA Tech. Впоследствии Victory продал свой пакет в VA Tech концерну Siemens, и тот завершил враждебное поглощение.
Когда в феврале 2005 г. совладельцы Victory Мирко Ковач и Ронни Печик объявили, что собрали 21% акций Unaxis (прежнее название Oerlikon), мало кто сомневался, что компанию ждет судьба VA Tech. Ковач и Печик воспользовались бедственным положением Oerlikon — предыдущий год она закончила с убытками 372 млн швейцарских франков при обороте 1,8 млрд. Стычка Victory с крупнейшим акционером Oerlikon — семьей Анда-Бюрле, владеющей 21,5% швейцарской компании, напугала рынок. Аналитик крупной брокерской фирмы Helvea Рето Амштальден вспоминает, что акции Oerlikon были на подъеме, но всякий раз, когда Victory объявлял об очередной покупке, курс падал.
В апреле 2005 г. Victory собрал уже 34%. К маю сдались Анда-Бюрле, продав свой пакет захватчикам. В июне несколько топ-менеджеров компании хлопнули дверью. Новые хозяева назначили гендиректором 37-летнего Томаса Лимбергера, до этого возглавлявшего представительство General Electric в Германии, Австрии и Швейцарии. Тот жестко урезал затраты и централизовал управление. Через год Oerlikon объявила, что с убытками покончено. Газета Handelsblatt назвала Лимбергера «альпийским Джеком Уэлчем». Страсти было улеглись. Но тут Victory продал 10,25% Oerlikon «Ренове».
В швейцарском законодательстве о слияниях и поглощениях оказалось не меньше дыр, чем в эмментальском сыре. По закону инвестор должен был объявлять о приобретении или увеличении пакета голосующих акций крупнее 4,99%. Но эти правила не касались некоторых видов опционов, что позволяло скрытно скупать большие пакеты. Так, осенью 2006 г. Oerlikon без лишнего шума поглотила производителя текстильного оборудования и автомобильных трансмиссий Saurer. Манера вести дела новых владельцев Oerlikon никому не понравилась.
Но настоящая гроза разразилась, когда Victory предложил группе Вексельберга зайти на Sulzer. Для этого партнеры создали совместный фонд Everest. Весной 2007 г. он неожиданно объявил, что владеет 17,5% Sulzer в виде акций и еще 14,4% в опционах. Швейцарцы очнулись и решили поменять закон. «Теперь, даже если акции и опционы находятся в номинальном владении у банков, нужно раскрывать сведения обо всех прямых и косвенных транзакциях», — рассказывает Томас Плетчер, член совета директоров Economiesuisse, аналога РСПП. Кроме того, с прошлого года порог раскрытия информации о сделках снижен до 3%.
Швейцарская Федеральная банковская комиссия начала расследование обстоятельств скупки пакета Sulzer. Были проведены обыски в офисах Deutsche Вank, участвовавшего в сделке. А гендиректор банка Zuercher Kantonalbank Ханс Фёгели даже был вынужден уйти в отставку. По словам Кузнецова, следствие должно завершиться к концу нынешнего года и «Ренова» «оказывает ему все посильное содействие». Однако группа в течение полугода не могла добиться, чтобы ее включили в список акционеров: правление Sulzer требовало все новые и новые документы. «Они пытались нас напугать, — улыбается Кузнецов, — но мы в России и не через такое проходили». В октябре 2007 г. «Ренова» все же добилась своего. Битву можно считать выигранной. Правда, с оговорками.
Учитывая любовь Victory к хитрым опционным схемам и широким заимствованиям, можно предположить, что фонду просто требовались свободные средства. Что и помогло «Ренове» прирастить пакет в Oerlikon и стать крупнейшим акционером Sulzer. Но, чтобы получить разрешение на это, Вексельбергу пришлось пойти на небывалые уступки. Он обязался не наращивать свою долю в Sulzer свыше 33%, не продавать свои акции до мая 2009 г., не менять уставные документы и не совершать сделок слияния без поддержки руководства компании. Ни одна швейцарская компания никогда не предъявляла своим акционерам столь жестких требований.
Большие виды у «Реновы» и на Sulzer. Она, впрочем, уже присутствует на российском рынке: в 2006 г. ей достался заказ «Транснефти» на большую партию насосов для нефтепровода Восточная Сибирь-Тихий океан. Кузнецов ожидает, что ее подразделение Chemtech до конца 2008 г. откроет в Серпухове центр по производству и сервисному обслуживанию «начинки» ректификационных колонн.
С мыслями о том, чтобы получить контроль в швейцарских компаниях, «Ренова» рассталась без сожаления. «Мы не готовы ими управлять, потому что в их основе лежат технологии, которых нет в России», — признается Москов. После покупки, которая отняла столько сил, взваливать на себя еще одну головную боль не хочется.
В стране Вильгельма Телля делают не только хронометры с турбийоном, сыр и шоколад. Заводами Oerlikon, подвизающейся в космических технологиях, или основанной в 1834 г. фирмой Sulzer, которая выпускает турбины, швейцарцы гордятся не меньше, чем своими легендарными часовыми мануфактурами.
Покусившейся на святое «Ренове» (группе принадлежит 13,8% в акциях и 7,6% в опционах Oerlikon и 24,5% в акциях и 7,4% в опционах Sulzer) досталось от гордых наследников Телля по полной. «Никому не известный русский хочет скупить пол-Швейцарии!» — негодовал таблоид Blick. Респектабельная Finacial Times намекала на рейдерский характер бизнеса партнеров Вексельберга. Швейцарская Федеральная банковская комиссия затеяла расследование обстоятельств покупки акций Sulzer.
Стоила ли овчинка выделки? Ведь в итоге «Ренова» даже не получила контроля в швейцарских компаниях. «Рано или поздно развитие российской экономики упрется в дефицит высоких технологий, — объясняет исполнительный директор группы Алексей Москов. — Можно, как Советский Союз, пытаться делать все самим. А можно, как нынешний Китай, и импортировать технологии, и разрабатывать. Мы собираемся обеспечить швейцарцам комфортный заход на наш рынок, чтобы привести в нашу страну инновации, для появления которых требуются десятилетия исследований».
«Такой мост в Россию, как “Ренова”, — это определяющий фактор для нашего бизнеса», — вторит Москову вице-президент Oerlikon Буркхард Бёндель. Контраст с тем, что говорили в Швейцарии о «Ренове» еще год назад, просто поразительный. Член правления «Реновы» Владимир Кузнецов, входящий в советы директоров обеих швейцарских компаний, уверяет, что все дело в умении Вексельберга «договариваться по-хорошему в жесткой бизнес-среде». А еще Вексельберг, продолжает Кузнецов, всегда мечтал возродить былое техническое величие нашей страны — все-таки и спутник, и человека в космос первыми запустили. «Ренова» под это дело даже венчурный фонд открыла — он, правда, просуществовал всего три года. «Не сумели мы его дотащить до экономики, — сетует Кузнецов. — Проекты по масштабам группы оказались копеечные (в сумме около $2,7 млн. — SM). Игрушка, а не бизнес».
АВСТРИЙСКИЙ ЗАХВАТ
А вот Oerlikon и Sulzer — далеко не игрушки. За два года «Ренова» потратила на обе компании свыше $1,5 млрд. Платить было за что. Продукция Sulzer — а это не только турбины, но и насосы, ректификационные колонны, спецпокрытия — используется в добыче и переработке нефти и газа, электроэнергетике, авто- и самолетостроении. В своих сегментах компания занимает от четвертого до первого места в мире.Заказчики Oerlikon — Европейское космическое агентство, Bosch, Caterpillar, CMC Magnetics, Ferrari, Kraft Foods, Reliance, Sony и многие другие — используют ее станки и технологии для производства солнечных энергетических модулей, автомобилей, компьютеров, нефтяных платформ, ракет и шин. 90% всех CD-R и DVD-дисков в мире штампуется на ее оборудовании. А еще Oerlikon делает обтекатели ракет Ariane и Atlas, детали двигателей болидов «Формулы-1» и корпуса европейских спутников. В год Oerlikon тратит на научно-исследовательские разработки более $300 млн, или 4,9% своего оборота. НИОКР занимается примерно десятая часть из 19 000 сотрудников Oerlikon.
Словом, партнеры для возрождения российского технологического лидерства самые подходящие. И Россия для них — отличный рынок. Правда, поначалу в благородные цели «Реновы» швейцарцы не верили. Улучшить имидж Вексельберга в их глазах не помог даже искусный PR-ход. В июне 2006 г., накануне объявления о покупке первого пакета Oerlikon, он на четыре месяца привез в цюрихский музей Bellerive свою коллекцию яиц Фаберже.
Дело в том, что продавцом акций был австрийский фонд Victory, прославившийся в 2004 г. рейдерской атакой на крупнейшую в Австрии технологическую группу VA Tech. Впоследствии Victory продал свой пакет в VA Tech концерну Siemens, и тот завершил враждебное поглощение.
Когда в феврале 2005 г. совладельцы Victory Мирко Ковач и Ронни Печик объявили, что собрали 21% акций Unaxis (прежнее название Oerlikon), мало кто сомневался, что компанию ждет судьба VA Tech. Ковач и Печик воспользовались бедственным положением Oerlikon — предыдущий год она закончила с убытками 372 млн швейцарских франков при обороте 1,8 млрд. Стычка Victory с крупнейшим акционером Oerlikon — семьей Анда-Бюрле, владеющей 21,5% швейцарской компании, напугала рынок. Аналитик крупной брокерской фирмы Helvea Рето Амштальден вспоминает, что акции Oerlikon были на подъеме, но всякий раз, когда Victory объявлял об очередной покупке, курс падал.
В апреле 2005 г. Victory собрал уже 34%. К маю сдались Анда-Бюрле, продав свой пакет захватчикам. В июне несколько топ-менеджеров компании хлопнули дверью. Новые хозяева назначили гендиректором 37-летнего Томаса Лимбергера, до этого возглавлявшего представительство General Electric в Германии, Австрии и Швейцарии. Тот жестко урезал затраты и централизовал управление. Через год Oerlikon объявила, что с убытками покончено. Газета Handelsblatt назвала Лимбергера «альпийским Джеком Уэлчем». Страсти было улеглись. Но тут Victory продал 10,25% Oerlikon «Ренове».
СЫР С ДЫРКАМИ
«Мы объясняем, что хотим открыть для компании новые рынки, — жалуется Кузнецов. — А они не верят, говорят, что это Путин велел нам заниматься новыми технологиями, чтобы красть секреты для русских оборонщиков». Были и другие претензии, уже юридического характера.В швейцарском законодательстве о слияниях и поглощениях оказалось не меньше дыр, чем в эмментальском сыре. По закону инвестор должен был объявлять о приобретении или увеличении пакета голосующих акций крупнее 4,99%. Но эти правила не касались некоторых видов опционов, что позволяло скрытно скупать большие пакеты. Так, осенью 2006 г. Oerlikon без лишнего шума поглотила производителя текстильного оборудования и автомобильных трансмиссий Saurer. Манера вести дела новых владельцев Oerlikon никому не понравилась.
Но настоящая гроза разразилась, когда Victory предложил группе Вексельберга зайти на Sulzer. Для этого партнеры создали совместный фонд Everest. Весной 2007 г. он неожиданно объявил, что владеет 17,5% Sulzer в виде акций и еще 14,4% в опционах. Швейцарцы очнулись и решили поменять закон. «Теперь, даже если акции и опционы находятся в номинальном владении у банков, нужно раскрывать сведения обо всех прямых и косвенных транзакциях», — рассказывает Томас Плетчер, член совета директоров Economiesuisse, аналога РСПП. Кроме того, с прошлого года порог раскрытия информации о сделках снижен до 3%.
Швейцарская Федеральная банковская комиссия начала расследование обстоятельств скупки пакета Sulzer. Были проведены обыски в офисах Deutsche Вank, участвовавшего в сделке. А гендиректор банка Zuercher Kantonalbank Ханс Фёгели даже был вынужден уйти в отставку. По словам Кузнецова, следствие должно завершиться к концу нынешнего года и «Ренова» «оказывает ему все посильное содействие». Однако группа в течение полугода не могла добиться, чтобы ее включили в список акционеров: правление Sulzer требовало все новые и новые документы. «Они пытались нас напугать, — улыбается Кузнецов, — но мы в России и не через такое проходили». В октябре 2007 г. «Ренова» все же добилась своего. Битву можно считать выигранной. Правда, с оговорками.
ОСОБЫЕ УСЛОВИЯ
Не очень понятно, почему Victory решил поделиться с «Реновой» долей в Oerlikon, а в августе 2007 г. еще и продал ей свой пакет Sulzer. Совладелец Victory Георг Штумпф, сменивший Мирко Ковача и позже назначенный президентом Oerlikon, в интервью агентству Swissinfo намекал, что инициатива исходила от российской стороны. Москов из «Реновы» уверяет, что сделку предложили австрийцы и теперь они «чисто экономические партнеры». Амштальден из Helvea предполагает, что, возможно, став крупным инвестором, Victory захотел снизить риски.Учитывая любовь Victory к хитрым опционным схемам и широким заимствованиям, можно предположить, что фонду просто требовались свободные средства. Что и помогло «Ренове» прирастить пакет в Oerlikon и стать крупнейшим акционером Sulzer. Но, чтобы получить разрешение на это, Вексельбергу пришлось пойти на небывалые уступки. Он обязался не наращивать свою долю в Sulzer свыше 33%, не продавать свои акции до мая 2009 г., не менять уставные документы и не совершать сделок слияния без поддержки руководства компании. Ни одна швейцарская компания никогда не предъявляла своим акционерам столь жестких требований.
МАЛЫЕ, ДА УДАЛЫЕ
Заводы Oerlikon невелики и, честно говоря, скорее смахивают на большие мастерские. Но впечатление обманчиво — совокупный оборот, к примеру, 80 «мастерских» Oerlikon Balzers превышает $1 млрд. Они на диво эффективны: рентабельность по EBITDA заводов, специализирующихся на спецпокрытиях для инструментов и сложных деталей, составляет 21%. «Они в этой области мировые лидеры, — комментирует Кузнецов. — В этом году Oerlikon Balzers откроет центр в Нижнем Новгороде». Член правления «Реновы» надеется, что в скором будущем Oerlikon создаст в России и производства по выпуску трансмиссий для автомобилей и тяжелой техники, а также ткацкого оборудования. Московский офис Oerlikon откроется уже 17 апреля.Большие виды у «Реновы» и на Sulzer. Она, впрочем, уже присутствует на российском рынке: в 2006 г. ей достался заказ «Транснефти» на большую партию насосов для нефтепровода Восточная Сибирь-Тихий океан. Кузнецов ожидает, что ее подразделение Chemtech до конца 2008 г. откроет в Серпухове центр по производству и сервисному обслуживанию «начинки» ректификационных колонн.
С мыслями о том, чтобы получить контроль в швейцарских компаниях, «Ренова» рассталась без сожаления. «Мы не готовы ими управлять, потому что в их основе лежат технологии, которых нет в России», — признается Москов. После покупки, которая отняла столько сил, взваливать на себя еще одну головную боль не хочется.
Комментариев нет:
Отправить комментарий